Как зерно огня лежит, заключенное в hyle [материя, вещество], так Царский Сын находится в темных глубинах моря словно мертвый, и тем не менее живой и взывает из бездны: «Кто бы ни освободил меня из вод и вывел меня на сухую землю, тому я дам вечные блага».
Неожиданный смысл эпизод гибели Аугустуса обретает при сопоставлении с пьесой Янна «Томас Чаттертон» (1953). Там ангел Абуриэль говорит молодому поэту (Чаттертон, с. 119): «Ты переоцениваешь свою гордость, свои распутства, торгуешь убеждениями и жертвуешь глубиной внутренних видений ради расхожих рифм». Возникает мысль, что и море, в которое ныряет Аугустус, — сфера «глубинных видений»; что за свою способность быть посредником между внутренним и внешним мирами он и получает монеты от «иностранцев».
Эта смерть — мое дело. См. выше (): «И не сумел бы потом иметь дело ни с одним другим».
Город остался позади. Дорога поднималась в гору. Она извивалась, состояла из криволинейных отрезков. Тщательно возделанные поля сменялись насаждениями пальм и смоковниц. См. комментарий на («Мы, спотыкаясь, прошли по булыжной мостовой…»).
Наконец мы добрались до каштанового парка. Каштан (castanea) назван так в честь «девственной» (casta) нимфы Ней (Nea), которая приняла добровольную смерть, чтобы спастись от домогательств Юпитера, и была превращена им в это дерево.
Я увидел его зеленые глаза. <…> И только потом — гигантскую неухоженную бороду, подбирающуюся к самым глазам. Что на этом лице есть и пятнышки бледной кожи, я осознал лишь позднее. Борода — не столько седая, сколько рыжая. Напоминающая могучее, нисходящее пламя. Лоб — восковая безжизненная пластина; редкие волосы на голове, взбитые, как парик… Образ доктора многозначен. Зеленый цвет вообще ассоциируется с Венерой, с надеждой: зеленые глаза, как писал раньше Хорн (), характерны для потомков гуанчей, истребленных коренных жителей Канарских островов. «Пятнышки бледной кожи» — признак, сближающий доктора с Аугустусом, у которого «на одном предплечье осталась светлая полоска, похожая на белый браслет» (). (Возможно, этот признак намекает на связь с реальным, а не только со сновидческим миром, все жители которого «черные», см. .) Образ «нисходящего пламени» возникает здесь не в первый раз: фигура негритянки, с которой спал Густав, представляла собой «инверсию светящего пламени» (); была и буря у берегов Африки, когда «небо вдруг озарилось многоцветным пламенем, нисходящим» (). Огненная борода могла бы быть у сатаны, ср. слова Иблиса (сатаны) в Коране (сура 38, 77; перевод И. Ю. Крачковского): «Он сказал: „Я лучше его [человека. — Т. Б.]: Ты создал меня из огня, а его создал из глины“». Можно усмотреть в докторе образ Тифона или отождествлявшегося с ним египетского Сета (божества ярости, песчаных бурь, разрушения, смерти). Но важно, что у Янна характерные черты доктора (борода, волосы) описываются как подобие маскарадного наряда. О возможности отождествления доктора с Юпитером см. и ниже, .
…как если бы за какие-то минуты он вырос на целую голову. Такое могло бы произойти с тенью.
…с начищенными до блеска никелевыми пуговицами. — Он вставил большой палец правой руки в одну из петель, чтобы выпятить глаз пуговицы, который обжигающе уставился на меня. Пуговица, оторвавшись, пролетела по воздуху и упала на землю. Здесь Старик предстает как Литейщик пуговиц из драмы Ибсена «Пер Гюнт». Литейщик — судьба или смерть — разговаривает с Пер Гюнтом о самости (Пер Гюнт, с. 305, перевод Ю. Балтрушайтиса):
Быть
Самим собою — смерть в себе лелеять.
Поймешь ли ты? Я выражусь иначе:
Для вывески, во всем стараться жить
По замыслу Литейщика.
А если
Мне замысла Литейщик не открыл?
Открой его наитием своим.
Но в пьесе Ибсена литейщиком пуговиц был — в детстве — сам Пер Гюнт, о котором его мать рассказывает (там же, с. 221):
Еще находка! Ложка для литья.
Он с ней, играя, пуговицы делал,
Как истый мастер, плавил и чеканил.
…коричнево-черной, как макассарский эбен… Разновидность эбенового дерева, названная по городу Макассар в Индонезии (на острове Сулавеси).
…чтобы увековечить в виде записанного свидетельства пестрый букет ваших фантазий. Эти слова заставляют задуматься, не является ли и «Свидетельство Густава Аниаса Хорна» «букетом фантазий» (то есть записью снов или видений, а не рассказом о действительных событиях).
…за вами тенью следует сатана. В Коране сказано (сура 43, 35–36; перевод И. Ю. Крачковского): «А кто уклоняется от поминания Милосердного, к тому Мы приставим сатану, и он для него — спутник. И они, конечно, отвратят их от пути, и будут они думать, что идут по прямой дороге…»
Моя рука невольно угодила внутрь раны, как если бы я собирался заклясть некое явление, грозящее мне гибелью. Похожая сцена имеется в новелле «Свинцовая ночь», герой который, Матье, оказывается невольным убийцей своего младшего «я» (Это настигнет каждого, с. 110–111):
...Потом Матье ощутил рывок. И перестал видеть что-либо. Он падал вперед, и сперва его свободная рука ухватилась за пустоту: но потом он нашел опору — и этой опорой, которую он так нежданно получил, стало тело мальчика, оказавшееся где-то под ним. <…> Матье понимает: опорой служит колено мальчика. И лишь во вторую очередь до него доходит, что же случилось с собственной его правой рукой.