Часть вторая. Свидетельство Густава Аниаса Хорна ( - Страница 25

Альфред Тутайн набрался мужества и намеренно попался на глаза жениху. Ах, были бы они скованы одной цепью, чтобы матрос мог его направлять! Или — стали бы двумя заговорщиками! С единым мнением относительно запутанной ситуации! Рот у него горел от нетерпения. И матрос начал выкладывать всякие лживые измышления, прикрытые скромным одеянием правды: объяснения, которые он приправлял неискренним гневом, характерным для обманщиков. Он уводил своего слушателя все дальше в Приблизительное, по пустынному плато Не-Реальности, — пока полная обещаний земля, вечно зеленая, обогреваемая Солнцем и Луной, сулящая урожай за урожаем… — пока они не увидели эту Страну Лжи у себя под ногами. Они смотрели на нее сверху, как бы с горы…

Между тем наступил вечер, и жизнь Альфреда Тутайна опять осложнилась. Суперкарго, конечно, не показывался; однако доверительность, возникшая между матросом и слепым пассажиром, рассыпалась. Эти двое стали врагами, как только разошлись в разные стороны в беспросветно-темном корабельном нутре; а не разойтись они не могли, поскольку задачей одного из них было найти то, что прятал другой. У Альфреда Тутайна оставалась одна надежда: что колдовское оцепенение, охватившее всех людей на борту после смерти Эллены, продержится еще какое-то время. Поддавшись своего рода ослеплению, он верил, что это превращение, как болезнь, будет развиваться: поразит чувственное восприятие людей еще большей слепотой. У него самого глаза уже горели. Он несколько ночей не спал… или спал совсем мало. Покрасневшие веки были склеены мучнистыми струпьями. Держать оборону ему помогали только собственная безрассудная дерзость и простодушие. В ту ночь ему предстояло пойти на крайние меры, чтобы защитить себя. В темноте он нес вахту возле дегтярного свертка. Заставить Густава Хорна — где-то вдали отсюда — изменить направление выбранного пути, как было прошлой ночью: на такое матросу, по его ощущениям, не хватило бы сил. Он просто надеялся — ничего другого ему не оставалось, — что жених сам обойдет это место стороной, как случилось вчера. Однако около полуночи Густав Хорн явился. Подошел почти вплотную. Он стоял перед несшим вахту Альфредом Тутайном. И хотел пройти мимо. Луч его фонаря уже осветил сверток. Альфред Тутайн попытался крикнуть. Но только беззвучно раззявил рот. Шире расставил ноги. И, раскинув руки, поднял их. Жених смотрел на него, как если бы увидел Распятого. Со страхом, для которого нет имени. Потом Густав отступил на шаг и исчез. Альфред Тутайн подозревал, что он еще вернется. Матрос уже утратил и разум, и волю. Покойница сама без всяких околичностей сказала ему: «Ты должен унести меня отсюда». Он промолчал. Она повторила требование. Он не стал размышлять. А сразу взялся за дело. Взвалил ее себе на плечи, вместе с пропитанными дегтем мешками. И почувствовал, что груз, который он несет, есть нечто бренное. Что с ним разговаривала падаль. Он больше не думал, что это Эллена. Он больше ни о чем не думал. Разлагающуюся тащил он на себе.

* * *

Третью такую ночь он бы не выдержал. Это он понимал. Суперкарго снова выбрался из своей каюты. Он, казалось, принял какие-то решения. Зашаркал по коридорам, исчез где-то. Альфред Тутайн, уже не думая об осторожности, высосанный смертным страхом, крался за ним. Он видел, как серый человек остановился в каком-то помещении — глубоко внизу, в корабельном нутре, — осмотрел, усмехаясь, свинцовую печать, посветил на нее фонариком, потянул пальцами пеньковую веревку, узлы которой скреплялись пломбой. Альфред Тутайн, незамеченный, укрылся в засаде, ждал. Суперкарго удалился. Альфред Тутайн, в своем укрытии, продолжал ждать, как будто знал, что другой вернется. Суперкарго вернулся, зашел в это помещение, снова осветил и ощупал печать. Альфред Тутайн, как ему показалось, увидел, что пальцы суперкарго тянут веревку сильнее. Они тянули ее, но не порвали. Серый человек сухо усмехнулся. И опять удалился. — «Что-то случится», — сказал себе Альфред Тутайн. Он чуть не умер от нетерпения. Но тут суперкарго явился в третий раз, встал перед опечатанной дверью, зашептал дереву: «Откройся, откройся!» Казалось, свинцовая печать обжигает ему руки. Он вынул маленький нож. Однако не перерезал веревку. А обратился в бегство. «Что-то случится», — задыхался Альфред Тутайн. Собственное нетерпение едва не погубило его. Вес чудовищного плана грозил раздавить. Он вытащил свой нож, подбежал к двери. Соприкоснувшись с клинком, веревка как бы растаяла. Свинцовая пломба упала на пол. Альфред Тутайн метнулся назад, в убежище. Он не знал, что сделал, не знал, что еще сделает. Притащить труп в грузовой отсек… Сами стены к этому призывали. Из темноты надвигалось шарканье. «Кто здесь?» — крикнул он. Сердце остановилось. Он упал, без сил, — как скошенная трава, как цветок. И тут донесся голос: «Клеменс Фитте, плотник». Альфред Тутайн удивился, что еще не умер. Поднялся на ноги. Ухватил что-то перед собой. Он держал какого-то человека. И человек этот был корабельным плотником.

— Что-то случится, — сказал Клеменс Фитте.

— Возможно, — тихо откликнулся Альфред Тутайн.

Приблизилось световое пятно. В помещение вошел Густав Хорн.

Он увидел, что печати нет. Открыл взломанную дверь, шагнул через порог. Клеменс Фитте подтолкнул Альфреда Тутайна к выходу. Но дверной проем уже загораживал кто-то толстый, слабо мерцающий. Это был кок. Предводитель напирающей колонны.

— Что-то случится, — прошептал Клеменс Фитте.

Люди уже протиснулись в соседний отсек трюма, представлявший собой своего рода прихожую. Альфред Тутайн едва не хлопнулся в обморок, как несколько минут назад; но устоял на ногах. Клеменс Фитте его поддержал. Густав Хорн тоже обнаружил вторгшихся. Они вдвинулись в маленький трюмный отсек вслед за ним. Густав Хорн подал сигнал к мятежу. По его знаку непрошеные гости поклялись, что будут действовать как один человек. Альфреду Тутайну казалось, он вот-вот умрет. Он думал о разложившемся трупе: что для него надо найти какое-то место; другие думали об Эллене, которую собирались искать.