Часть вторая. Свидетельство Густава Аниаса Хорна ( - Страница 283

К оглавлению

283

121

Фридрих, Фридрих! Имя Фридрих означает «могущественный; князь; господин». Здесь, вероятно, имеется в виду Вотан/Один (см.: Деревянный корабль, с. 473). В римскую эпоху это божество отождествлялось с Меркурием. Имя Вотан происходит от того же корня, что и слово «ярость» (Wut).

122

Гладковыбритый, в белой рубашке, брюках для верховой езды, обмотках (Wickelgamaschen)… Обмотки — характерная деталь одежды германцев, начиная с первых веков новой эры.

123

…я ее загипнотизировал, чтобы она всегда возвращалась назад. Вотан обладал качествами шамана, а важнейшая отличительная черта шаманизма — вера в странствия души, отделившейся от тела, в иных мирах.

124

…на лице мужчины проступило выражение глубокой усталости. Один из эпитетов Вотана — Gangleri («уставший от ходьбы»). Упадок сил был характерен для воинов Вотана, берсерков, — после того, как заканчивался период транса.

125

…он отдал мне ее на воспитание за подобающую сумму. См. у Юнга (Таинство воссоединения, с. 29): «Душа тоже „обездолена в мире“. „Но, — продолжает Августин, — ты не сирота, и вдовой тебя нельзя назвать… У тебя есть друг… Ты Божья Сирота, Божья вдова“». Не исключено, что «черный» отец девочки — великан Мимир, которому Вотан заплатил собственным глазом за право пить из его источника. Имя Мимир означает «Тот, кто себя помнит» или «Тот, кто измеряет судьбу». Вода же из источника дарует память о том, что случилось с начала времен, и предвидение всего, что еще случится (судьбы).

126

Что я позднее откусил ему ухо и покалечил руку — всего лишь недоразумение, к сердечным делам это отношения не имеет. Ср. описание поведения берсерков (воинов, посвятивших себя Одину, или Вотану) у Снорри Стурлусона (в «Круге земном»): «Один умел делать так, что <…> его люди шли в бой без доспехов и были словно бешеные собаки и волки, кусали щиты и сравнивались силой с медведями и быками. Они убивали людей, и их было не взять ни огнем, ни железом. Это называется впасть в ярость берсерка».

127

Я могу прибавить к сказанному новые камни… Если попробовать разделить этот длинный диалог, в котором не обозначены говорящие, на реплики Густава и Тутайна, то на стыке этой и предыдущей реплик порядок нарушится: обе они должны принадлежать Густаву. Такая несостыковка может быть ошибкой Янна или — скорее — косвенным подтверждением того, что речь идет о диалоге с самим собой.

128

…чума человечества (Landplage). «Чумой человечества» в книге Зогар называют существ, которые рождены демоницами, забеременевшими от ночного истечения мужского семени, или женщинами, забеременевшими от демонов.

129

Эгеди, негритянская девочка, чей отец черен как уголь… Люди с «черными, как уголь» телами — жители иллюзорного города, описанного в новелле «Свинцовая ночь» (см. выше, , комментарий к: Люди, которые здесь останавливались…).

130

Она даже сказала, что школа больших прозрений еще не началась. <…> Сперва нужно пройти школу бедности. Школа бедности, дескать, делает души равными и послушными, свободными от предвзятых мнений… и просветляет грязь. Эти слова напоминают подпись к алхимическому рисунку с обнаженными влюбленными, который проанализировал Юнг (Психология переноса, с. 183; см. выше, ): «Тот, кто будет посвящен в сие искусство и в тайную мудрость, должен избегать греха гордыни, должен быть благочестив, справедлив, умом глубок, человечен к своим собратьям, должен иметь бодрый вид и благостный нрав и, вдобавок, должен быть почтителен. К тому же должен он прилежно усваивать и хранить сообщаемые ему вечные тайны. <…> Если бы Бог нашел человека, обладающего верным разумением, то открыл бы ему свою тайну».

131

…лесная болезнь… Термин «лесная болезнь» («кьясанурская лесная болезнь») существует: это особый род лихорадки, вызываемой определенным вирусом и распространенный в Южной Индии.

132

— Почему, — жаловался я, — Эгеди исчезла? Почему потоки событий повторяются? <…> Я видел, как она исчезла. Но не понял, куда она делась. <…> Я был слеп, я был глух, лишен обоняния и всякого чувства, я не нашел никаких следов. Я был одиноким никчемным человеком в человеческом потоке — на улицах, не имеющих ориентиров, в городе, построенном из вражды. Отчаяние Густава после исчезновения Эгеди напоминает мысли Матье в новелле «Свинцовая ночь» после гибели мальчика Андерса, и это сходство побуждает задуматься, не была ли и Эгеди одним из воображаемых двойников Густава, его младшим женским «я» (Это настигнет каждого, с. 112; курсив мой. — Т. Б.):

...

Его придушенное восприятие, выжженные желания, испепеленные радости соединились в единое ощущение тщетности всего, сожаления о содеянном, покинутости. Он не помнит больше, что именно любил в том другом: шестнадцатилетний ли возраст, или себя самого, шестнадцатилетнего, или обаятельную внешность <…> какую-то особую хрупкость, для которой не подобрать названия… Любил ли он вообще когда-нибудь, падал ли на колени перед другим человеком? Одной-единственной угольной черты хватило, чтобы подвести итог — сделать все бывшее прежде недействительным. Без прошлого стоит он, Матье, напротив мысленных картин, вдруг проявивших враждебность к нему; картин, мерзкие краски которых теперь обрели новое измерение, став еще и зловонными; стоит, одержимый физическим страхам перед собственным телом, захлебывающимся в своих же криках.

283